Его первооснова— суровость и замкнутость берберов-горцев, отстаивавших свою самобытность на протяжении многих веков и даже тысячелетий (еще свыше трех с половиной тысяч лет назад берберы и иберы Пиренейского полуострова составляли единое государство, распавшееся через полтысячелетия, когда начались вторжения на северо-запад Африки этрусков и сардов, потом — греков и финикийцев). Бесчисленные войны и нашествия закаляли магрибинцев, вырабатывали у них такие качества, как мужество, чувство собственного достоинства, взаимовыручку, уважение к традициям, усиливали крепость общинно-родовых связей. Но в не меньшей степени им, как и прочим средиземноморцам, свойственны жизнерадостность и предприимчивость людей, издревле знакомых с морской стихией, любовь к солнцу и ярким краскам, способность широко мыслить, рожденная тысячелетними традициями постоянных контактов (и по морю и по суше) с другими народами.
Средиземноморью вообще, а Магрибу — в особенности были более свойственны, чем другим регионам земного шара, смешения и слияния культур, религий, языков и традиций, а также — неоднократные смены политического, духовного и экономического лидерства. Средиземное море, географически и исторически принадлежащее и Европе, и Азии, и Африке, всегда не столько разъединяло, сколько соединяло народы. И хотя нередко средиземноморцы сходились в битвах и столкновениях, часто взаимное отталкивание сменялось взаимоподражанием, а потом и сближением, которое (иногда даже при сохранении традиций длительной вражды) неизбежно приводило к взаимоузнаванию и взаимообмену культурным, военным, хозяйственным, политическим и иным опытом.